Ветер повеял на город от горной гряды с северно-восточной стороны, но, вопреки тайным ожиданиям, не принёс с собой ничего, кроме удушливой затхлости. Юноша, до того сохранявший неподвижность на крыше девятиэтажного здания, потянулся было вперёд, к воздушным струям – и тут же с досадой отпрянул. Влажно. И жарко до помрачения рассудка, несмотря ни на сгущающиеся сумерки, ни на дождь, что  ещё вчера прошёл почти повсеместно. Ничего не поделаешь, середина лета. Ещё долго придётся перебиваться случайными укрытиями во время вылазок на улицу, да мечтать, что длинные плотные одеяния перестанут обременять тело каким-нибудь чудесным образом… да хотя бы невесомыми станут, что ли. 
Здесь и раньше было так. Эта мысль, как и привычная жара, успокаивала вопреки всем неудобствам и жалобам Фудзивары на погоду. Раньше – это тогда, и вполне можно представить, закрыв глаза, что и место совершенно не изменилось, и время не совершило чудовищный прыжок, и обстоятельства куда проще и понятней всего, с чем им с братом пришлось столкнуться не так давно.  Акихиро не нравился этот новый Киото: роскошный, многолюдный, разросшийся до невообразимых размеров и вобравший в утробу улиц, казалось, столько, что вот-вот готовился лопнуть по швам. Ему вообще было сложно привыкнуть к названию: оно ничего не говорило хэйянскому подданному,  а вот запутывало на славу. Хэйан-кё, сосредоточившая, пусть лишь в названии, мир и спокойствие, была для него не городом, но, в первую очередь, символом. А Киото? Даже не столица. Клетка для сотен тысяч человеческих сверчков; тесная, потому и вдвойне опасная для каждого из своих обитателей. Если бы те ещё представляли, к тому же, насколько опасная.
Хуже всего разобраться в собственном смутном отношении ко всему в такое время, как это. Уже не днём, но ещё и не ночью. Парадокс. Принято считать, что при солнечном свете видно и ясно куда больше, чем в тёмное время суток. Но монах и подобные ему –  те, кто когда-либо сталкивался не с одной, а несколькими гранями происходящего в мире,  давно решил: днём скрыться намного проще.  От себя. От тревог. От чужих тайн, заботливо припорошенных покровами условностей. Стоит солнцу закатиться за горизонт, как земля вздыхает свободней и обнажается для краткого отдыха. Разве не то же самое можно сказать и о тех, кто её населяет? Увидеть невидимое гораздо легче. Если, конечно, это действительно необходимо и не станешь жалеть о неуместном любопытстве.
Впрочем, он слишком много думает о пустых вещах. Всего-то и вышел прогуляться по случайным кварталам. Редкий случай, когда шанс отправиться исследовать город в одиночку, без Юкио, представился без семейной склоки из-за рискованных замашек. Таким нельзя не воспользоваться, пусть и для того, чтобы пощекотать самолюбие: смотрите все, он абсолютно точно взрослый, самостоятельный и может какое-то время обойтись без строгой родственной опеки!
Нет цели для поиска – и ведёт случайность. Акихиро намеренно покинул сверкающие разноцветными огнями улицы и нырнул в первую подвернувшуюся подворотню, чтобы осмотреться. Прошёл немного вглубь спутанной вязи улиц, встретился по пути не с одним десятком подозрительных прохожих, прежде чем подняться выше для лучшего обзора. Когда-то жилой, а теперь явно ветхий и опустевший дом, тоже оказался выбранным неумышленно; просто попался. Вид с крыши открывался не особо интересный, однако он бы простоял на ней подольше, если бы не душный ветер. В движении переносить жару было всё-таки легче, потому Фудзивара бросил последний неблагосклонный взгляд на светящиеся в отдалении центральные улицы и приготовился спуститься обратно.
Вечер обещал стать безопасным. И до бития лбом о посох скучным.